Маг в законе. Том 2 - Страница 33

Сугроб сдался.

Стал рыхлым, ноздреватым; с хрустом провалился сам в себя.

Было странно видеть истерику у большого, сильного мужчины; и ты чуяла — много в этой истерике неподдельного, причем не один ваш приход тому виной.

Доктор не был Королем Крестов.

Просто — доктор.

— Арестовывайте! Надевайте! — кандалы, наручники, что там у вас за пазухой! Я умываю руки! — пусть умирает безвинное дитя, пусть рыдает мать! ваш грех, господин жандарм! я умываю руки!.. И запомните: вся ваша хваленая законность не стоит единой детской слезинки!.. а, да что с вами толковать!.. руки! умываю!!!

Он кинулся в угол, яростно загремел умывальником.

— Арестовывайте! Варвары, вандалы!..

Ты даже не успела оценить курьезность докторского каламбура. За спиной взвизгнула дверь, громыхнув о косяк, и в маленькой палате стало не просто тесно — не продохнуть.

От людей; от воплей.

— Нюничка! мой Нюничка!

— Алексей Демьяныч! скорее! консультанту плохо!

— Та шо ж вы налезли, господа хорошие! шо ж вы претесь и претесь…

— Нюничка! улыбнись мамочке!

— Консультанту плохо! Алексей Демьяныч, да бежимте же!

— Я умываю руки! слышите?!

— ПРЕКРАТИТЬ!!!

Тишина упала обвалом. Гайморитно сопел фельдшер-хохол, в унисон с оскорбленным доктором; всхлипывала сестра, оправляя сбившийся набок чепец; стонала завитая, вроде барашка, мамаша: "Нюничка! Нюничка мой!.." — но это все-таки была тишина.

Настоящая.

— Алексей Демьяныч! — князь всегда безошибочно запоминал имена малознакомых людей, единожды услышав. — Давайте-ка, голубчик, выйдем перекурить! Сорвались, нервы, с кем не бывает…

От дверей, пропустив сугроба вперед, Джандиери через плечо поглядел на тебя.

Взгляд-санкция; пусть без подписи-печати, но от того не менее однозначная. Милая Эльза! пока мы с доктором… здесь все должны успокоиться. Ясно?

Так точно, господин подельщик! — улыбнулась ты.

* * *

Успокаивать в итоге пришлось тебя.

Поначалу все шло славно: Нюничка улыбнулся мамочке, и семья воссоединилась, ликуя, фельдшер порылся в шкафу, накапал сестричке валерианы, себе — из синей бутыли с "Веселым Роджером" на этикетке; пасынки Гиппократа дружно хлебнули, крякнул-охнули, и угомонились.

— Это ваш муж? — мамаша, баюкая Нюничку, заискивающе повернулась к тебе. — Извините, если я…

— Нет, нет, все в порядке. Это мой муж, если вы имеете в виду офицера. Князь Шалва Джандиери, полковник Е. И. В. особого облавного корпуса.

— О, ваша светлость! если бы я! знала! если…

— Вы бы лучше Алексея Демьяныча поблагодарили, мадам Уртюмова! — вмешалась сестра, слегка захмелевшая от успокоительного; или это ей от фельдшера передалось? — Алексей Демьяныч у нас бог и царь, вашего Антошеньку, почитай, с того света вытащил!.. сами понимаете — пневмония, осложнения…

— Уртюмова? — память обдала тебя брызгами мартовской капели. Совпадения продолжались, ухмыляясь в лицо костяным оскалом белого рояля. — Простите, мадам… Уртюмов Ермолай Прокофьевич, случайно, не ваш супруг?

— Что вы!..

Ну да! мало ли на белом свете Уртюмовых!

— …мой благоверный — Уртюмов Михаил Ермолаевич, сынок ихний. Второй год как переехали, из Мордвинска, провались он, окаянный, пропадом… А вы знакомы со свекром?

— Д-да, — ноги стали ватными, пришлось сесть на край свободной койки. — Н-на рояле ему играла… в ключницы подряжалась…

Мамаша-Уртюмова подхихикнула с угодливостью: ну как же-с, шутить изволит ихняя светлость! ай, до чего смешно! Следом хмыкнул фельдшер, тихонечко подхватил бледный до синевы Нюничка; и даже сестра милосердия, поклонница докторского таланта, мелко прыснула в ладонь.

Засмеялась и ты.

Ощущение нереальности происходящего захватывало целиком, пенилось в носу колкими пузырьками; ты подошла к окну, глянула на внутренний дворик, на стекла оранжереи, на кресло у клумбы, в котором скорчился больной старикашка, одетый почему-то не в пижаму, а в дорогой, сшитый у хорошего портного костюм…

Больной старикашка в детской лечебнице.

"Консультанту плохо…"

— Здравствуй, Король, — ты шепнула это еле слышно; Княгиня, ты даже не шепнула — просто подумала:

— Здравствуй, голый, несчастный Король…

И обернулась к сестре.

— Так говорите, с того света вытащил?

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Загляните в глаза сестре милосердия, загляните! Вот ведь какая интересная штука:

…сорока.

Сидит на ветке, трещит, не умолкает. Все думают — нарядом черно-белым да хвостом длинным похваляется. Или сплетни рассказывает. Ан нет, плохо люди о сороке думают!

Мальцов-сорочат в гнезде у птицы — не протолкнешься. Она-то трещит-трещит, да при этом все выглядывает: не крадется ли кто к гнезду? не обидит ли птенчиков несмышленых? Опять же жрут малыши в три горла: этому дала, этому дала, этому тоже дала — как не дать, свое ведь, родное!..

Забот у сороки — полон рот.

Так полон, что сама редко сытой бывает.

VIII. ДРУЦ-ЛОШАДНИК или КОГДА УМИРАЮТ ЛЕГЕНДЫ

Кто затыкает ухо свое от вопля бедного,

тот и сам будет вопить, — и не будет услышан.

Книга притчей Соломоновых

…ты шел.

Перед глазами колыхалось, подергиваясь дымкой нереальности, сонмище людей, совпадения громоздились скалами, и ты плохо соображал: где ты? когда ты? ты ли это вообще? Кого сейчас сосредоточенно пинают ногами хмурые сельчане? тебя? Даньку Алого? чужого парнишку, крестника Девятки Пиковой…